СӘГЫЙТОВ ӘХНӘФ ГАЙНЕТДИН УЛЫ

Сәгыйтов Әхнәф Гайнетдин улы 1910 елда Илексаз авылында туган. Бик яшьли ятим калып тормышның бөтен авырлыкларын кичергән. Уфага балалар йортына алып китеп, шунда укыталар. 1932 елда ул Кызыл Армия сафларына алына һәм тормышын хәрби хезмәт белән бәйли. 1940 елда Фин сугышында катнаша. Бөек Ватан сугышы башлангач, подполковник Сәгыйтов Әхнәф 280 укчы дивизиясенең 1033 укчы полкы командиры итеп билгеләнә һәм Төньяк-Көнбатыш, Брянск фронтларындагы бәрелешләрдә катнаша. 1942 елның июлендә Орел өлкәсендә барган сугышларда  аны Кызыл Йолдыз ордены белән бүләклиләр. 1943 елга чыккач подполковник Сәгыйтов җитәкчелегендәге полк канкойгыч сугышларда катнашып Турчаново авылы һәм Косоржа станцияләрен фашистлардан азат итә. Моның өчен аңа Кызыл Байрак орденын тапшыралар. Бу бәрелештә ул каты контузия ала, ләкин үзенең бөркетләреннән аерылырга теләмичә ул хастаханәдә ятудан баш тарта. 1944 елда Сагыйтов Әхнәф  230 укчы дивизия,  соңрак 233 укчы дивизия командиры итеп билгеләнә. Белград, Будапешт шәһәрләре өчен барган бәрелешләрендә катнаша, җиңү көнен Чехословакиядә каршылый. Бу дивизия командиры булган чагында аны I, II дәрәҗә Ватан сугышы орденнары белән бүләклиләр.

Немец юлбасарларын тар-мар иткәч, Сәгыйтов Әхнәф 243 укчы дивизия командиры итеп билгеләнеп, ерак Көнчыгышка – японнарга каршы сугышка җибәрелгә. Александр Невский ордены белән бүләкләнә. Сугыштан соң аның Харьков шәһәрендә яшәгәне билгеле.

Илексазда туып үскән Сәгыйтов Әхнәф Гайнетдин улы Бөек Ватан сугышында полк командиры булган.
Аның фотографиясен хат аша Казанда яшәүче туганнарыннан алдык. Венера апага Зур Рәхмәт!
П.А. Горчаковның «Время тревог и побед» дип исемләнгән китабыннан авылдаш турында  өзек  китерәбез:

“... 
План, предложенный Мажорой, был дерзок до безумия. Он хотел под видом перебежчика проникнуть в оборону противника и там — «хай ему грец!» — учинить такой тарарам, чтоб фашисты навсегда закаялись приглашать к себе перебежчиков. Надо сказать, что гитлеровская пропаганда в те дни буквально неистовствовала. Листовки, радиопередачи, ложные слухи, распространяемые через лазутчиков, которые оставались в освобожденных нами селах, — все шло в ход. Враг рассчитывал посеять среди красноармейцев панические настроения, ослабить боеспособность наших войск. Конечно, удайся план Мажоры, фашисты получили бы хороший урок. Но риск был велик. И не только потому, что вылазка была сопряжена со смертельным исходом для Николая Макаровича. Шла война, и все мы, солдаты, рисковали своей жизнью. Речь шла о другом. Сорвись задумка Мажоры по какой-либо причине — и поползут толки-перетолки: секретарь партийной организации, мол, к немцам перебежать хотел. Эти соображения промелькнули у меня в голове, но я умолчал о них. Задал лишь вопрос:
— Одному трудно будет, Николай Макарович. Вы подумали о помощниках?
Оказывается, Мажора подумал и об этом. Товарищами своими в этом рискованном деле он избрал красноармейцев С. С. Латышева и М. С. Травку.
Я знал их обоих. Латышев у нас был известен как чемпион по гранатометанию. Никто быстрее его в полку не мог метнуть гранату в цель. Мы засекали время, которое он тратил, чтобы выхватить из-под ремня гранату, вставить запал и бросить ее в окоп, в амбразуру дота. На все это уходило 3—4 секунды. Латышев бросал не одну, а 10-12 гранат кряду. Словом, это был испытанный воин.
А вот Травка был совсем молод. Ему едва исполнилось девятнадцать. Юноша как бы соответствовал своей фамилии — характер у него мягкий, деликатный. Он, видимо, понимал это и старался казаться взрослее, солиднее. В сердце юноши жила неуемная жажда подвига. Он мечтал совершить что-то большое. Это он на комсомольском собрании говорил:
— Товарищи, нам скоро по двадцать. А чем мы прославили Родину?
Хороших ребят подобрал Мажора. И все же я не стал единолично одобрять его замысел. Надо было посоветоваться с командиром полка, до тонкости разработать план вылазки, учесть непредвиденные обстоятельства. Не могли же мы попусту жертвовать бойцами.
Сагитов сразу же по достоинству оценил предложение Мажоры и, потирая ладони, спросил:
— А как с огнем?
Огнем нас, как правило, поддерживал 840-й артиллерийский полк. Его командир подполковник М. П. Чуба часто навещал нас. И теперь он оказался на КП, участвовал в разговоре.
— Огоньком обеспечим, — откликнулся Чуба. — Обижены не будете.
Мы долго судили-рядили, пока не отшлифовали все детали задуманной вылазки. Были предусмотрены заградительные и отсечные огни — на случай, если немцы бросятся преследовать смельчаков. Несколько орудий артполк выделил для подавления огневых точек, которые могли появиться на поле боя. Словом, все, что можно было предусмотреть, мы предусмотрели.
Стояло тихое осеннее утро. Легкий туман окутывал кустарник, стлался по траве. Было зябко и сыро. Трое воинов осторожно выбрались из траншеи и побежали к вражеским позициям. Вокруг все молчало. С НП, откуда мы с Сагитовым следили за бегущими, едва просматривались немецкие окопы и дзоты, но ближний окоп, к которому теперь устремилась группа Мажоры, был виден отчетливо.
Пробежав метров 150, воины перешли на спокойный шаг: перед схваткой надо отдышаться. Немцы их заметили, повысовывали головы из окопа. Продолжая шагать, Мажора и его товарищи приблизились к окопу метров на 40-50.
— Рус Иван! Ком, ком, — кричали немецкие солдаты, жестами подзывая наших бойцов. Но вот из окопа выглянул офицер, что-то сказал солдатам, и те замолчали. Офицер потребовал, чтобы «перебежчики» сняли вещмешки и шли к нему. И тут началось: Мажора и его хлопцы выхватили оружие. Как всегда, мгновенно швырнул гранату Латышев, и она взорвалась в окопе. Исчез офицер, раздались крики, а в окоп и в амбразуру соседнего дзота одна за другой летели лимонки.
Вслед за гранатами Мажора, Латышев и Травка ворвались в окоп, разбили пулемет, сорвали погоны с убитого офицера и тут же начали отходить. Немцы, видимо, растерялись, их пулеметы ударили, когда группа Мажоры была в 80—100 метрах от нашей позиции. С фланга выбежали гитлеровские солдаты, пытаясь отрезать смельчаков от своих. Но тут вмешался подполковник Чуба. Он снял телефонную трубку и скомандовал:
— Огонь!
Перед окопами, перед бегущими наперехват вражескими солдатами встали частоколы разрывов, прикрывшие отход группы.
Вскоре участники вылазки были у нас на НП. Мокрые от пота, едва переводя дыхание, но безмерно счастливые, они доложили о выполнении задания, предъявили прихваченные ими офицерские погоны, замок от пулемета, а также личные документы.”