Интервью по теме
«Воспоминания тыловиков.
Уварова Раиса Лаврентьевна»
Интервьюер: старший научный сотрудник Чистопольского государственного историко-архитектурного и литературного музея-заповедника Ирина Мясникова.
Респондент: Уварова Раиса Лаврентьевна (23 апреля 1923 г.р.), уроженка д. Приютовка Чистопольского района ТАССР. В 1941–1945 гг. работала в колхозе имени Ворошилова на разных работах, в том числе участвовала в рытье окопов в Куйбышевском районе ТАССР.
Дата проведения интервью: 25 февраля 2015 года.
Интервьюер: – Раиса Лаврентьевна, пожалуйста, расскажите о Вашей жизни в тылу во время войны.
Респондент: – Прожила я в деревне Приютовке. Колхоз был Ворошилова. Отец у нас умер до войны, оставил нас троих: две сестры и брат. Раньше не звали ведь папой, а тятей. Братику было два годика. Сестра старше меня, она с [19]19-го года. Я в двенадцать лет уже роботать пошла. Потом колхоз был уже. Мама, Татьяна Кузьминишна, на фирму пошла роботать. Летом и я пошла роботать. Женщины вязали, а мы грабли возили, колоски собирали. Молотить начнут – лошадей гоняла. Тогда надо было ведь трудодни зароботать! В школе я училась только два класса. Мне 14–15 лет было – я на лошадях роботала. Я и пахала, дочка, я и боронила, я и культивировала, и на сеялке сеяла, и на лобогрейке жала, и прицепщиком была – вот моя жизнь была.
А потом началась война. Так роботала, всё время на лошадях.
Война была – нас послали на окопы. На окопах мы были – не доезжая областного Куйбышева. Мы там, по-моему, четыре месяца были. Так он (немец – И.М.) ведь на Волгу шёл! Вот мы там роботали. Семь килОметров в поле ходили копали, семь килОметров домой ходили. Ночь придёшь, ночь уйдёшь. А вши какие ещё были, дочка! Когда нас отпустили, я до Алексеевского дошла, а больше идти не могла, у меня ноги отнялись. Оттуда ушли мы пешком-то. Вот в Алексеевском сижу да думаю: «Как я домой пойду теперь? Где я ночевать буду?» И хвать, верно, нашим позвонили, в колхоз-то, и нас встретили вот в Алексеевском-то. Я как села на сани, так до дому и ехала, не слазала. Вот такая жизнь была.
И.: – А про войну как узнали?
Р.: – А по радио передавали.
И.: – У вас дома было радио?
Р.: – Нет, не дома.
И.: – А где?
Р.: – Передают. Я откуда знаю, где. Теперь не помню.
И.: – В военное время все были трудоустроены?
Р.: – В военное время, дочка, мы в колхозе роботали. Я день в колхозе роботала. А вечером ведь придёшь – свою скотину надо кормить. Мама на фирме кормит. А потом утром будит рано нас она: «Вставайте давайте». Чистить картошки надо ведро, сто килограмм сухой картошки сдать в государство, на войну туды. Вот начистишь картошки, нарежешь её ломтиками, мама сварИт, а потом её в печке сушили и сдавали.
И.: – Это у вас повинность такая была? Вас обязали сдавать?
Р.: – Да, да, обязывали нас.
И.: – А налоги были, помните?
Р.: – Налоги были, были, только я не помню, сколько платили.
И.: – Что было самое сложное в Вашей работе?
Р.: – Я сейчас заплачу… Всех тяжелее было, когда с окопов приехали, меня послали за керосином вот сюды в Чистополь. Мы от Чистополя, наверно, 25 килОметров живём. Поехала я за керосином, налила керосину, лошадь накормила и поехала домой опять обратно. До Бахты я не доехала, наверно, килОметров пять – вот ведром пролил дожжик, ливнем прошёл. Съехала я под Бахту, а там мостик низенькой и через мостик воды хлыщет. Это после дожжа. У меня лошадь стала на мостик и стоит как стальна, ни туды, ни сюды. Чё я буду делать, не знаю, в овраге. Стояла, дочка, на небушко глядела и плакала. Что, говорю, я так мучаюсь?! Где моя, мол, смерть ходит? Потом, гляжу, мужики спускаются, старики. Я их попросила. Надо было вперёд телегу вытянуть, мне и то легче, я бы на сём берегу была, они вытянули назад мне телегу-то. Тепереча чё буду делать? Старики ушли, я опять осталась там на берегу. Сидела-сидела. Лошади хлеб дала, она и хлеб не ест. Как стальна стоит, не пошевелится. Потом, гляжу, ещё мужик один спускается. А это спускается мужик татарин шенталинский, он меня знает и я его знаю. Он налог собирал. Оставайся, мол, с лошадью. А тут деревня жила с Бахты килОметр один, Шарики звали деревню. Пошла в Шарики. Мне председатель дал лошадь. Я, мол, до твово двора хоть телегу довезу. Дал лошадь. Я привела лошадь, запрягли. А там надо воротиться объездом, и как скатись эта наша бочка в овраг! С телеги-то. Она не завязана была, какие-то мириканские были. Выкатили мы эту бочку с ём, колесо скинули, накатили. А день-то прошёл, уж тёмно стаёт. Приехали к председателю во двор. Лошадь я выпрягла. И мы пошли тихонько. Лошадь так склонила голову, немножко шагат и всё. За Четыре Двора заехали – брат едет встречать. Я говорю: «Ты куды, Лёша, поедешь? Они спать легли». Всё-таки посевная ведь. Ну и вот, он утром ездил за телегой, а мы пешком так домой и шли. Вот сама тяжёла у меня жизнь тут была.
И.: – В колхозе рабочих делили на бригады, да?
Р.: – Нет, раньше не было бригад. Раньше сотками давали. Если ты – бригада, там тебе сотками дадут выработать. А если ты одна – ты одна берёшь. Там просо полешь или картошку. Там сотками было.
И.: – То есть вам выделяли в колхозе землю для обрабатывания?
Р.: – Нам не выделяли, а мы просто сами ходили. У нас был бригадир, председатель был, кладовщик был. Вот пойдёшь, бригадир даст тебе участок, обрабатывай его. Обработашь его, он тебе другой нарежет.
И.: – Что в колхозе выращивали?
Р.: – Картошку выращивали, просо выращивали, пшеницу, овёс, гречка.
И.: – Какая категория населения доминировала в составе рабочего коллектива?
Р.: – Стариков было немножко. У нас небольшая была деревенька.
И.: – Вас принуждали выходить на работу или можно было по желанию и не ходить?
Р.: – Нет! Если ты не придёшь – бригадир всё равно придёт. Он наряжал. Сперва наряжали, а потом стали к конному двору ходить. К конному двору придёшь, там бригадир назначает: ты поедешь снопы возить, ты поедешь сюды, ты поедешь сюды.
И.: – Зарплату вам выдавали?
Р.: – Кака зарплата! Там писали только палочку. Или 50 ты заработашь, или 75, или один трудодень зароботашь. Пригоняли нас вот на дорогу в Чистополь, чтобы шесть трудодней выработать. Я помню куды: в Нову Деревню спускаешься когда к оврагу, вот тут мы делали дорогу. Таскали камень и песок. А которы выкладывали камни. Нас посылали с колхозу.
И.: – На дому для фронта что готовили?
Р.: – Для фронта что мы готовили: картошку государству сдавали, молоко сдавали, шерсть сдавали, мясо сдавали – всё сдавали для государства.
И.: – Вы помните норму? Сколько, скажем, молока надо было сдать?
Р.: – 200 литров. Там ещё за жирность возьмут.
И.: – Вам самим-то оставалось?
Р.: – Самим-то мало доставалось, но кормить было тяжело, дочка. Сено… Тогда ведь ни колясок ещё не было, ни санков не было. Это всё мы на себе таскали, на горбу. Печки мы топили: сеяли семечки, а осенью таскали корни печку топить, в подтопку. В лес ходили, дрова, тоже на себе таскали.
И.: – Эвакуированных в деревне не было?
Р.: – Были. Три семьи были.
И.: – Они когда приехали?
Р.: – В войну они приехали еще.
И.: – Откуда?
Р.: – Я уже не помню.
И.: – Их где разместили?
Р.: – Два старика со старухой были… Так они, наверно, уж умерли. По домам разместили их. Из детдома у нас один жил, тоже в дому в однем с бабушкой. Потом на фронт взяли – они никто не пришли.
И.: – Они вместе с вами в колхозе работали?
Р.: – Да, в колхозе вместе с нами работали.
И.: – Они русские были?
Р.: – Русские.
И.: – Из города, из Чистополя, к вам в колхоз не приезжали на подмогу, например, во время уборки?
Р.: – Я в войну чё-то не помню, а после приезжали.
И.: – Расскажите про окопы. Вам объявили, что Вы поедете рыть окопы для фронта…
Р.: – Никто нам не объявлял. Сельсовет приехал в колхоз, назначили и нас послали.
И.: – Кто ещё был с Вами?
Р.: – С нами Николай был ещё, Володя был. Нас трое, из колхоза посылали.
И.: – Вы копали вручную?
Р.: – Кувалдой, лопатой. На носилках землю вытаскивали.
И.: – Глубокие были рвы?
Р.: – Три метра глубиной были один бок, а другой бок откосом рыли, чтобы танка зашла – оттоль не выехала. А на поле вот такой вот (показывает руками параметры) квадратный рыли. Туды чтобы вот красноармейцы зашли, сели, танку взорвали чтобы.
И.: – Куда Вы ездили на окопы?
Р.: – Где Куйбышева. Не район, а ещё волостной Куйбышева.
И.: – В Татарстане?
Р.: – Да, в Татарстане. Он сейчас другой ведь район.
И.: – Это летом было?
Р.: – Зимой! Какой летом! Зимой! Нас повезли в декабре месяце.
И.: – В [19]41-м году?
Р.: – Да. Зима была холодна очень. Нас чё везли? У нас только котомки были на санях. Там шли пешком до областного Куйбышева. Пешком шли туда. Вот привезли нас в деревню, разместили нас. Домик маленький был. Нас семь человек туды поселили. Мы, девчонки, спали на этом, а ребятишки на полу спали. А их ещё дальше услали.
И.: – Сколько времени Вы были задействованы на рытье окопов?
Р.: – Четыре месяца копали, жили. Ещё с нами мать с сыном жили. Их дальше угнали. Мы ещё на окопах были, она пришла домой, она все пальцы поморозила дочиста, и ногти у ей все спали. Её домой прислали.
И.: – Во сколько начиналась работа?
Р.: – В семь часов чтобы на трассе быть.
И.: – А обед был?
Р.: – Какой обед там?!
И.: – Целый день без еды?
Р.: – Целый день!
И.: – Откуда же силы брались?
Р.: – Стало быть, выжили, дочка! Вот ещё и сейчас живу. Выжили.
И.: – Обратно вечером снова пешком?
Р.: – Да. Туда пешком, оттоль пешком.
И.: – До какого часа Вы работали?
Р.: – До четырёх, наверно. Наверно, как тёмно стало уж. Там нельзя уж больше роботать-то.
И.: – Чем Вы питались?
Р.: – Нам 500 грамм хлеба давали. А потом там капуста мёрзлая была, капусту давали на щи. Вот и всё питание. А разок привозили из деревни.
И.: – А дома, в Приютовке, у Вас большой был огород?
Р.: – Огороды, дочка, большие там были. Мы лошадями пахали. Как посеят посевну, нам лошадей давали. А сеяли лопатками.
И.: – Что Вы выращивали в своём огороде?
Р.: – Картошку. Раньше – я не помню – коноплю сеяли, гумно было, это единолично ещё. А нижний огород у нас отдельно был. Что мы выращивали? Капусту, помидору, лук, морковь.
И.: – Приходилось ли заниматься присваивающим хозяйством?
Р.: – Лес рядом был, побольше километра. Он нас кормил, да. И ягоды рвали там, и чоснок рвали, траву ели всю в лесу.
И.: – Чеснок?
Р.: – Да. Дикий лук какой-то. А мы называли чоснок его. Как лесной орех картошечка там. Потом какие-то сранки росли вот так вот (руками показывает величину), цвели, высокие были. Там тоже вот така картошка (показывает). Выкопашь её и ешь.
И.: – То есть время было голодное, да?
Р.: – Было, было. Это уж война кончилась, наверно, помню, меня рвало. В лесу сено косили. Ну там, верно, ягоды поели да болтушки поели… И сейчас помню, как меня рвало! Было, дочка, было, всё было. Жизнь прошла тяжёла наша с детства.
И.: – Что Вы ещё готовили для еды? Кто Вам готовил, мама?
Р.: – Маме некогда было готовить, она уходила тёмно на фирму. Чё варёно будет, то и едим. Печку топила она, щи варила, картошку тушила. Хлеб пекли свой. Лепёшки утром печёт, картошки сварит, капуста, огурцы были. Картошка хорошо родилась тогда. А сейчас ведь возят нам армяны, а тогда мы, дочка, отгружали баржами картошки с колхозов-то. Колхоз десять гектаров посеет картошки – куда её девать? Отгружали. Государству отправляли.
И.: – Какие ещё были сложности в быту?
Р.: – Да, дочка, всё-то россказывать-то... Много. Один раз на лошадЕ снопы возила. А у нас речка была. Речку весной сносит водой полой. Мост навозом засыпали. А на тем берегу была пшеница посеяна или рожь ли, уж забыла. А я ж ещё не большая тоже была. Тепереча, нас послали снопы возить. Я поехала, снопов нагрузила. А мы только съехали в нырок-то, а я с фургона раз! в ноги лошади. И сама прям не помню как туды съехала, сразу. Но лошадь не дёрнула, покуда я на фургон не залезла и она не сказала: “Но!” Вот так моя жизнь была.
И.: – Многие вспоминают о том, что волки наведывались в деревни.
Р.: – Были. Этих я сама видела. Один раз послали меня за просом в Галактионово. Получила просо, поехала домой. За Толкиш что ли я заехала – волк дорогу переходит. Думаю: “Батюшки! Сейчас кинется на лошадь и съест”. Но он, верно, сытый был. Телега шаршит едет, и он дорогу перешёл и ушёл. Я говорю: “Ох, слава Богу, хоть не тронул лошадь”. Были, много волков были, даже по десятку ходили.
И.: – Магазин был в деревне?
Р.: – Магазин был. Там только сахар брали, конфетки брали.
И.: – Каким образом вы имели наличные деньги, ведь зарплату не платили.?
Р.: – Продавали. Когда мясо продавали. Я возила в город на рынок.
И.: – Сколько стоило мясо, например?
Р.: – Мясо было пять рублей, шесть рублей, и по четыре рубли продавали – како мясо. Задок подороже продавали, а передок подешевле продавали.
И.: – Учиться Вам не пришлось?
Р.: – Где же пришлось? Не пришлось! Только два класса до войны. В соседнюю деревню килОметр ходили, в Александровку.
И.: – А школа работала во время войны?
Р.: – А я теперь не скажу уже, дочка, забыла.
И.: – Помните, какие разговоры ходили между соседями, например?
Р.: – Там некогда было ходить-то, дочка, в колхозе по соседям. День роботашь в колхозе, а вечером свою скотину убирашь, кормишь-поишь. А потом надо корм. Корм тоже на гумне. Там вот тебе метр отмерят в стогу-то, вот её выпиливашь. То таскашь солому, то дрова таскашь. Ходить тогда некогда было.
И.: – Но ведь люди всё же общались между собой.
Р.: – Общались, дочка, только в полях, на гумне, там вместе роботали все. Молотишь хлеб – там ведь все. Надо к задавальщику, серпом режешь, потом подаёт, потом зерно отодвигашь. Там все на гумне. Зерно отодвигашь, солому отодвигашь. Все на гумне роботали кучей. Только там отдохнёшь, когда лошадям маленько отдыхать дадут.
И.: – Были в колхозе случаи отказа от работы?
Р.: – Там не было случаев. Разве только заболеешь – на роботу не ходишь. А там никаких случаев не было.
И.: – Вы не помните, как люди относились к тому, что немцы так быстро продвигаются к Москве?
Р.: – Ну ведь тогда, видишь, мы, все колхозы всё гнали всё для фронта, чтобы скорее кончилась она. Всё для фронта гнали. Там нам развлекаться некогда было. Мы день и ночь роботали. Но нас наградили. По-моему, в войну ещё наградили нас медалями-то. Конец, наверно, войны, вот тут нас наградили.
И.: – Как вам вручали медаль?
Р.: – Нам вручали в колхозе.
И.: – Помните, как объявили об окончании войны?
Р.: – Помню, как же, помню. По радио пЕредали. Тогда уж радио маленько стали. Конечно, радость была у всех, как же не радость? Сейчас в Донбасе вон кончили бомбить – конечно, радость.
И.: – Вы, молодёжь, наверно, всё равно радовались жизни?
Р.: – А как же! Девчонки песни пели. Теперь я забыла уж их. Где-нибудь околь амбара какого-нибудь посидим, повеселимся да и домой. Нам некогда было долго-то веселиться-то, утром на роботу пойдёшь. Это ведь сейчас выходны дают. Тогда выходных не было, день и ночь роботали.
И.: – Имели ли место шутки, песенки, анекдоты, высмеивавшие врага?
Р.: – Нет, нет, я не помню, ничё не помню.
…В деревне ведь 20 гектар было за Камой, мы ведь убирали всё вручную: косили косами, копны делали – всё руками. А зимой возили на санях сено. Всё руками делали, а сейчас ведь не хотят. Если всё описать, дочка, что я делала: как роботала, как на лошадях, как за Камой дрова возили – это целу можно книжку написать.
Теперь уж, дочка, мне осталось только туды ждать...
