Воевал в Горной «дикой» дивизии в составе 242 горно-стрелковой дивизии, 900 полк.
Сегодня очень мало осталось участников жесточайшей войны в истории человечества – Великой Отечественной. Тех, кто с оружием в руках шел на врага, мерз в окопах, после ранений вновь возвращался на передовую и с боями дошел до Германии. Слово - настоящему Солдату и Учителю Федору Сергеевичу Фролову:
- Я коренной житель Лаишевского района. Моя родное село - Шуран. Родился 8 февраля 1925 года в семье Сергея Ивановича и Ефросиньи Николаевны Фроловых. Отец был человек смелый, боевой, участник Гражданской войны. Умный, старательный, авторитетный, он работал на таких должностях, как бригадир, заведующий фермой, председатель правления колхоза. В семье росли пятеро детей, мама потому занималась домом, нашим воспитанием. В те далекие годы в Шуране имелась только начальная школа, а родители хотели видеть своих детей образованными людьми. И меня после того, как хорошо сдал экзамены за четвертый класс, отправили учиться в Лаишев. Старшая сестра строго следила за моей учебой. Пока она преподавала в Лаишевской средней школе, я учился там, когда Анастасию перевели в с. Смолдеярово – и я с ней перешел в сельскую школу. Вначале здесь со мной учились еще четверо шуранцев, но вскоре они побросали учебу, и было из-за чего: снимать угол в чужом селе, когда у родителей доходов никаких, на выходные добираться пешком до дома, а это 15 километров, – испытание для самых упертых. Мне помогала родня: мама снабжала молоком, сестра оплачивала квартирные расходы. Ну а природное препятствие на пути к дому (это был овраг, который весной заливало талыми водами), я преодолевал без раздумий вброд. Эка невидаль - вода холодная, пока добегу до Шурана, обсохну! Предвкушение встречи с родными придавало сил.
Учился старательно и в 1942 году закончил десятилетку с золотой медалью. В стране шла война, и я подростком впрягся в колхозную работу. А как только исполнилось 17 лет, меня, парня грамотного и рослого, вызвали в военкомат и направили учиться в Житомирское военно-пехотное училище, которое было эвакуировано в Казань. Через шесть месяцев учебы присвоили звание младшего лейтенанта, но перед отправкой на фронт попал в госпиталь: крепко ноги разболелись.
Мое дальнейшее обучение продолжилось на Кубани. Здесь, на станции Варняковской с нами, новичками, командиры не церемонились.На подъем отводилось 3 минуты, надо было успеть проснуться, одеться, встать в строй, затем - зарядка, двухкилометровая пробежка. Даже в сильные морозы нас не щадили: занимались по 12 часов. Мне из дома прислали шерстяные носки и перчатки, но старшина забрал: «Не положено!» Пришлось, как все обходиться портянками. Иногда ночью совершали 30-километровый марш-бросок в боевом облачении. Я и Миша Силантьев из с. Смолдеярово были самыми рослыми и звонкоголосыми, поэтому наше место было в первых рядах. По приказу командира Миша запевал песню, я подтягивал, потом подхватывала вся рота. Однажды я сказал нашему командиру Лукашину, что такие учения дорого обходятся, что измотали нас эти марш-броски…Он не стал читать нотаций, заметил только, что мы еще будем благодарны за такую подготовку: «Тяжело в ученье, легко в бою!» Действительно, в первые бои мы вступили физически и морально готовыми воинами.С моим лучшим другом Жорой Гугуташвили (он – пулеметчик, я – минометчик), он прошел боевой путь от Кавказа до Германии.
Никогда не забуду, как в Краснодарском крае, в проливе между Керчью и косой Чушка, я с двумя бойцами грузил снаряды. Кладешь на седелку снаряд, а он весом 120 килограммов, опускаешь в мотобот, а напарник переправляет через пролив. За этой изматывающей операцией пролетели декабрь сорок третьего года и январь сорок четвертого. Затем нас перебросили в г. Керчь на передовую. Здесь наша Приморская армия занимала катакомбы. В руках фашистов были горные участки (гора Метродат), что обидно - враг вел с возвышений ураганный огонь и наши атаки на равнине захлебывались. 500-тысячная армия не могла перейти в наступление и заняла окопы. Много бойцов погибло от прямого попадания снарядов в окопы, в которых мы, по сути, и воевали, и жили. Под ногами хлюпала грязная вода, от промозглого холода не спасала и теплая шинель. Ели один раз, ночью, когда нам доставляли суп и чай.
Наконец, 10 апреля 1944 года наша армия, в составе которой была и наша Горно-стрелковая «дикая» (отчаянная, значит) 242 дивизия, перешла в стремительное наступление. Всегда нам выдавали махорку, 100 граммов «победных» и начислять 3 рубля в месяц. Я не курил и свою долю махорки отдавал Жоре. Передвигались мы с боями днем и ночью. У каждого помимо оружия - шинель-скатка, вещмешок, гранаты, лопатка. Спали на ходу, а чтобы не свалиться в канаву и не отстать от своих, держались запривязанные к подводам веревки. За двое суток марша достигли Севастополя. На подступах к городу нас выстроили, командир поднял дух бойцов патриотической речью. Надо сказать, что политбеседы на фронте проводились постоянно. Наш 900-й полк с ходу занял Сапун-гору под Балаклавой, мы окопались на Сахарной головке. И вдруг приказ: горным стрелкам отойти в тыл. Нам разъяснили, что армия перейдет в наступление 7 мая. Хорошо вооруженные фашисты ожесточенно сопротивлялись, укрепившись в дотах и дзотах. В одном из таких страшных боев я был тяжело ранен в левый бок, осколки поменьше впились в ноги и спину и контужен. В госпитале прооперировали, а затем находился на излечении в госпитале «Байдорские ворота, «Форос».
Вернулся в свою часть аккурат к уборке урожая. Днем скашивали пшеничное поле – не пропадать же народному добру, а ночью учились военной тактике. В эти дни нас снабдили новенькими карабинами. Командир по этому поводу подчеркнул, что страна о нас заботится, карабинчики вот удобные нам предоставили, и надо бить врага с удвоенной силой. А нас и не нужно было убеждать: мы уже чувствовали запах скорой победы!
18 августа мы погрузились в эшелоны и следующая остановка была только в Карпатах. Здесь все время шли дожди, помимо врага донимала сырость. Рыли окопы, укреплялись, а потом незаметно для врага уходили, а он некоторое время караулил укрытия. Сбивая такими маневрами фашистов с толку, все время продвигались вперед. Так наша дивизия с боями прошла Чехословакию, Польшу, Румынию. Везде несли громадные потери, и обидно было терять товарищей, когда уже приближались к логову фашистов. Меня тяжело ранило в карпатских лесах Чехии. День Победы встретил в Германии, где лечился в госпитале города Неймаркта. Выписали из госпиталя в мае 1945 года, но попасть на передовую не пришлось. Утром просыпаюсь от стрельбы, радостных криков: «Война кончилась!»
Дальнейшая служба была связана с охраной свернутого госпиталя. В сентябре советских бойцов нашего 900 полка посадили на поезд и направили в г. Харьков. Багаж у меня был небольшой - подушка, картины и часы: считал неприличным для солдата нагружаться трофейным барахлом. На Украине меня определили секретарем при Штабе полка(?). Многие однополчане отправились по домам, я же благодаря своему красивому почерку попал в штаб дивизии писарем. Жил в мазанке у украинской семьи. Наконец, кто-то надоумил меня попросить родных прислать «слезное» письмо. Как только сообщили, что мама разболелась, на 12 суток отпустили на родину. Вновь покидать дом, конечно, не хотелось. Спасибо военкому: узнав, что я был тяжело ранен, он написал соответствующий рапорт в часть и меня демобилизовали. Это случилось …в 1946 году. Так я вернулся к мирной жизни.
Моим первым местом работы стал Именьковский детский дом №57. Два года был воспитателем детишек, у кого война отняла родных и близких. Затем направили заведовать Полянской школой. Здесь в 1952 году создал свою семью, моей женой стала учительница начальных классов Родинова Л.П. Я не из тех, кто привык говорить комплименты. Но скажу, что супругу я выбрал умную, прозорливую, справедливую, рассудительную. Потому и в доме был лад. Да и я был неплохо воспитан своими родителями (а ведь что заложено в юные годы остается с человеком на всю жизнь): не ругался матом, дети никогда не видели, как иногда выпивал. Мы тоже были молодые, но думали о том, как склеить свою судьбу так, чтобы она не трещала по швам, была в радость себе и близким. А сегодня даже такое чувство, как любовь, опошляется, принижается. Например, в передаче «Давай поженимся!» сидит «тройка» и из приглашенной тройки кандидатов подбирает тебе «половинку». Нет, своей жизнью каждый должен сам руководить! Я так думаю.
В 1958 году, когда дети стали подрастать, мы переехали в Шуран, где я 15 лет проработал преподавателем истории, директором школы. С семидесятых годов наша жизнь связана с районным центром. Был директором вечерней школы, в 1974 году назначили директором Лаишевской средней школы №1. Перед пенсией успел четыре года проработать директором заочной школы при РОНО. В 1982 году меня торжественно проводили на заслуженный отдых, но еще десять лет выполнял обязанности председателя районного общества профсоюза высшей школы и научных учреждений. Затем 10 лет возглавлял общество инвалидов района. К фронтовым наградам – а это орден Отечественной войны 1-й степени, медали «За отвагу», «За боевые заслуги» и другие – добавились поощрения за педагогическую и общественную деятельность.
Трудовой стаж, подсчитал как-то, равен 52 годам и 24 дням. И ни за один из этих дней мне не пришлось краснеть, так же, как и за своих детей. Мы с женой вырастили двоих сыновей и дочь. Все – педагоги, кандидаты наук! Старший, Владимир Фёдорович Фролов, преподает в Казанской сельскохозяйственной академии. У нас 4 внука и 3 правнука. Дети нашей дочери Нины Москалевой – тоже кандидаты наук.
Надо ли говорить, как я благодарен судьбе, что вернулся живым с той страшной войны и смог внести свою лепту в развитие образования в родном районе, в воспитание молодых поколений. Но до сих пор щемит сердце, когда вспоминаю фронтовые годы, погибших товарищей, сожженные врагом населенные пункты. С разрухой мы справились за короткое время и зажили в мире, труде. Спасибо государству, оно и сегодня о нас заботится. В районе мы на особом счету и почестями нас не обходят. Выделили и благоустроенную квартиру. Мы не привыкли к такой роскоши и ходим в новое жилье как в санаторий – отдыхать. Настоящая жизнь пока кипит в старом домике - с двориком, садом-огородом, рядом с вещами, напоминающими о счастливом прошлом.
