Цыганова Лия Васильевна
Когда началась война, мне было без 1 месяца – 4 года. Я всё помню до мелочей. Деревня была большая и богатая: 180 домов, колхоз назывался «Красный пахарь» и состоял из 3-х бригад. Сразу, как началась война, из деревни стали забирать молодых парней и мужчин, отправили на фронт всех лошадей, остались одни женщины, старики и дети. У мамы было нас 13 детей: самая старшая сестра училась в 7 классе, отец тоже ушёл на войну. Старшую сестру забрали в Череповец копать окопы. В 1942 году вторую сестру отправили в лес, в тайгу, обрубать сучья с пиленых ёлок, затем туда же забрали брата. Лес заготавливали для армии. Сталин дал приказ: «Всё выращенное сдавать в армию, которую нужно обуть, одеть, накормить. Обложить налогами каждую семью: надо было сдать 360 литров молока; 36 кг мяса; 5 кг овечьей шерсти; 100 штук яиц; 1 шкуру овцы или коровы; 10 кг табака; 1 центнер картошки; 3 кг лекарственных трав; 3 пары носков; 3 пары варежек; одну пару валенок. Колхозный урожай весь сдавать в армию. Обязали сеять лён. В пять лет меня заставили охранять ворота в поле, чтобы не заходила скотина, дали мне ивовый прут три метра длиной, да ещё шесть младших братишек брала с собой. Маму мы не видели, она уходила на работу темно, когда все спали, а приходила ночью – мы тоже спали. У нас были овцы и корова, весь дом и младшие братья были на мне. В колхозе сеяли ячмень, рожь, пшеницу, лён, а осенью весь урожай жали серпами вручную, свозили в скирды на ток, сушили и молотили цепями. Каждый день вечером все бригады составляли сводки об урожае,а я носила их в сельсовет за четыре километра, получала за это стакан семечек.
В 1943 году начался страшный голод, всё, что выросло на земле, отправляли на фронт, весь урожай с огородов уходил на налоги. Чтобы чем-то накормить себя летом, собирали щавель и траву, ели осиновые листья, сушили их, толкли и пекли лепешки. Осенью всей деревней копали колхозную картошку, и, мы, дети тоже. Бригадир разводила костёр, ставила на него большой чугун и варила картошку на обед, всем раздавали по две картофелины. Я одну съедала, а вторую оставляла братикам, делила её ножом на части. В деревне от голода стали умирать дети
и старики, началась чесотка, педикулез. Мыла не было, мылись и стирали золой. Вся деревня обнищала. Зимой рубили в корытах табак. Сушили на русской печке. Дров не было. Сожгли всё: сени, заборы, сараи, лавки и т. д. Весной, мы, шестилетки-семилетки, боронили землю на
своих коровах, коровы от голода падали на землю, а была дана норма – заборонить в день 40 соток. Тринадцатилетние–четырнадцатилетние подростки работали в тайге и жили там до конца войны. Летом возили на поля навоз, а наша коровушка-кормилица умерла в телеге, в поле.
В деревне жил кулак-помещик, у него было 3 гектара земли и жители ночами обрабатывали его землю, получая за это что-нибудь из продуктов. В 1944 году в мае старшую сестру из Череповца отпустили на 10 дней домой из-за истощения. Мы все опухли от голода, и ночью мама
с сестрой пошли боронить у помещика огород, за это он дал им 10 картофелин, которые мы съели. Хлеба мы не видели всю войну.
В августе 1944 года в деревню привезли жмых – это отходы после отжима масла изо льна, оно было спрессовано кругами по 3 кг, которое раздали на трудодни. Мы наелись этого жмыха, у всех братишек вздуло животы, к утру умерли все шесть братьев, а я лежала вся синяя с раздутым, как бочка животом. За ночь в деревне умерло 11 человек-детей. В 1944 году я пошла в школу, которая была в другом селе в четырех километрах от дома. Ходила босиком, в папиной рубахе, школа не отапливалась, не было ни тетрадей, ни чернил, ни перьев. Из березовой коры делали маленькие блокнотики, сшивая их нитками изо льна, чернила готовили из сажи, а ручки выпиливали из малины, расщепляли их и писали.
Весной собирали на полях мороженую картошку, из неё делали крахмал и пекли лепёшки, а осенью, босиком, по морозу собирали колоски. Против людей лютовала погода: в 1942, 1943, 1944 году зимой стояли сильные морозы под 50 градусов. Соли не было, спичек тоже. Устанавливали очередь оставлять с вечера угольки, а утром брали угольки и бежали домой разжигать печи. Речка была далеко, поэтому топили снег на воду.
70 лет прошло после войны, но в памяти она до сих пор не исчезает…
